Черный пролетарий - Страница 4

По приказу Литвина три верховые десятки мигом оцепили толпу. Ещё три спешились, нырнули в рощу и к реке, чтобы выгнать быдло с неположенной ему воли обратно в стадо. Когда общественный порядок был восстановлен, Щавель, сопровождаемый Лузгой и десяткой ратников, подъехал к лобному месту. Дружинники расчистили командиру путь.

— Докладывай, — бросил Щавель, проезжая мимо сына.

Жёлудь тронул поводья, двинулся стремя в стремя. Возле осины валялось бездыханное тело, ещё один, связанный по рукам и ногам, извивался рядом и глядел на верховых безумным взглядом, изо рта его торчала тряпка.

— Вижу, вешают кого-то, — сбивчиво изложил молодой лучник. — Гражданским так нельзя. Подъехал, стрелу пустил, остановил.

— Зачинщика обнаружили? Кто распоряжался?

— Неточно, но… — парень понизил голос. — Были которые поактивней, — он наклонился к отцу, указал на фигуру в толпе. — Вон тот, в светлом. А вот эти трое в зелёном вроде как помогали ему и стояли ближе всех к дереву, должно быть, вешали.

Топ-манагера в светлом Щавель и сам выхватил взглядом из стада беженцев. Уж слишком он был приметен на фоне зачуханного стада. Рослый и осанистый, с наетым прямоугольным рылом и короткими волосами, сохранившими следы мастерства московского стилиста, он, по манагерскому обычаю, бороды и усов не носил. Топ-манагер был одет в пиджак и брюки, малость замаранные сажей и помятые, в бежевую сорочку с расстёгнутым воротом и бордовые офисные туфли, сильно разбитые пешим ходом. Он стоял под осиной, к которой беженцы старались не приближаться, и ждал, нервно кусая губы. Щавель подъехал к нему почти вплотную и спросил, глядя сверху-вниз:

— Ты здесь распоряжаешься?

Секунду на лице топ-манагера честолюбие боролось со страхом. Кивнуть, значит выдать себя головой, принародно отречься от власти… Топ-манагер умел продумывать ситуацию на три шага вперёд и такого позора не допускал. Иначе бы не стал топ-манагером. Как дальше править, если всё обойдётся? Сразу отыщутся желающие занять козырное место, топ-манагер даже знал, кто именно. Малодушие было недопустимо, и офисный лев раскрыл пасть.

— Я здесь мэр.

Спешившиеся ратники из десятки Фомы привели с реки беженцев, загнали за конное оцепление и окружили лобное место с палачами, казнёнными и командиром Щавелем.

— Ты людей вешаешь, — сказал он с ледяным безразличием. — Кто дал тебе право вершить суд и карать смертью?

Манагер сглотнул, но быстро нашёлся.

— По праву главы нового поселения, — он гордо вскинул подбородок и посмотрел Щавелю в лицо.

— Только если это поселение основано на новых землях по велению светлейшего князя, — продолжил искушённый в знании законов Щавель, — а ты разбил палаточный городок в пятнадцати верстах от Владимира.

— У нас самоорганизованное поселение, — набычился топ-манагер. — Я поддерживаю порядок всеми доступными средствами. Этих поймал за убийством, у них кровь на руках.

— Карать смертью, самопровозглашённый глава самоорганизованного пристанища людей без определённого места жительства, ты не можешь, — стылый взгляд старого лучника не сулил ничего хорошего. — Ты должен был отправить убийц во Владимир, на чьей земле они совершили злодеяние, но ты предпочёл умертвить их здесь, дабы запугать население и укрепить авторитет.

— Я поддерживаю порядок, — упрямо повторил топ-манагер.

— Как зовут тебя?

— Любослав Нахальный.

— Я боярин Щавель из Тихвина, — голос командира пронёсся над присмиревшей толпой. — Порядок на Руси волей светлейшего князя Лучезавра навожу я.

Дружинники поставили на ноги уцелевшего душегуба, вынули кляп.

— Убивал? — спросил Щавель.

— Не я, я рядом, — мужик пал на колени, но не удержался на связанных ногах и рухнул под копыта лошади. — Пощади, боярин, не сам я!..

— Лжёшь, — равнодушно бросил Щавель, не питавший доверия к москвичам, и не ошибся, потому что убийца зарыдал во весь голос.

Ратники вернули душегуба в вертикальное положение. Он выл и сучил ногами.

— За что ты лишил жизни человека?

Мужика приморозило. Он стих, на лице появился разум.

— Сапоги украл. У меня сапоги. Без сапогов как же… Все ноги стоптал. Они новые были… почти…

— Это воровство, а за него не убивают. Почему вора не отвели к представителю власти?

— Крыса он… — пробормотал мужик и забубнил под нос. — Крыс топтать надо. Вот мы и затоптали, крысу-то…

Кляп вернули на место.

— Был самосуд, — молвил командир. — И у тебя самосуд, — обратился он к Нахальному. — Ты не мэр здесь, ты никто. Обычный беженец. По какому праву ты сделался старшим? Тебя народ выбрал?

— Хоть бы и народ! — вскинул голову топ-манагер. — Я за честные выборы.

— Никто его не выбирал, — донеслось из толпы. — Как вылез с самого начала, так и сидит у кормушки, аспид. Дворец построил. Жирует на халяве. Хочешь встать — плати налог, баб к себе на ночь таскает.

— За просто так, главное! — взорвался возмущённый женский вопль.

Загомонила толпа.

— Сидит как вошь!

— Отстроился.

— С печкой…

— Ворует, гнида.

— Его бы самого в петлю…

«Москвичам только волю дай, с добром съедят, — прикинул Щавель, пока дружинники охаживали древками копий разбушевавшийся контингент. — Такой они талантливый и энергичный народ. У них там жри собака собаку, а последняя удавись. Века динамичного карьерного роста и рыночной конкуренции не прошли даром. Завернуть бы их обратно в кольцо Мкада, да времени нет, приказ светлейшего надо выполнять».