Черный пролетарий - Страница 118

118

Кургузый ствол утонул в мундире. Получив пулю сорок пятого калибра в живот из угла, в который хотел спрятаться, полицейский принял неожиданную и нелепую смерть. Его отшвырнула злая сила, а перед старшим оперуполномоченным возник вампир.

Барабан вбок, экстрактор, ускоритель заряжания. Пандорину нужно было несколько секунд, чтобы привести оружие в боевую готовность. Он пружинисто согнулся, привстал, перекатился на подсогнутую ногу, единым движением изготовился к стрельбе с колена. Чувства были обострены до предела, руки стали прочнее камня. Дом горел, бежать от молниносной смерти невозможно, спрятаться некуда, ждать, пока нечисть сама убежит, некогда. Пандорин поднялся с пола, где не было дыма, и ещё хорошо видел. Дальний угол был весь в огне и подсвечивал помещение. Вурдалак был как на ладони. Пандорин прицелился в него, не боясь попасть в старшего опера. Он выстрелил вампиру в спину. Серебряные пули с высверленным носом, в который залили каплю освящённого лампадного масла, были заткнуты капсюлем. Они ударяли в тело нечисти, но не пробивали навылет, а взрывались в треклятом нутре. Осколки серебра рвали мышцы, лёгкие, сердце, разя священнодействием самые уязвимые места. Лампадное масло отравляло благодатью нечестивую плоть. Вурдалак крякнул, захрипел и сполз по груди обделавшегося старшего опера.

Не веря своему спасению, они выбежали из пекла, Ерофей Пандорин в одном сапоге и старший опер в дымящихся брюках. Стояли плечом к плечу, задыхаясь и утирая слёзы. На свежем воздухе попустило. Неподалёку ржали кони. Из-за экипажей выбрался спасшийся бегством полицейский. Дома его ждала жена и он думал о ней в первую очередь.

— Целы? Как остальные? — растерянно спросил он, стремясь хоть как-то загладить вину.

Когда он приблизился, старший опер схватил за грудки, сунул кулаком в лицо.

— Сдриснул, трус! Ты у меня вылетишь из органов, сикушник. Сам гол пойду, но тебя как бубен пущу! — он тыкал и тыкал в морду, зло, по-зэковски, а полицейский только отворачивался и плакал.

— Отставить!

Пандорин оттянул старшего опера за тужурку. Вытащил из кармана табакерку антивампирского порошка.

— Предлагаю занюхать это дело для ускорения реакции. Сейчас пойдём наших вытаскивать.

Подчинённые единодушно поддержали инициативу начальника. Из разгорающегося флигеля выволокли тела, включая ещё живого с пулей в животе, который должен был вот-вот отдать Кому-то душу. Малодушный полицейский так разошёлся, что отважился вытащить вурдалака, ибо гнев начальника пугал теперь сильнее. Присмотрелись к внешности застреленного, Ерофей Пандорин похолодел.

— Это не вампир, — старший опер оттянул рукава на лапах нечисти. — Это упырь с ориентировки. Сбежал из каземата Манулова.

Пандорин уже и сам понимал, что под словесное описание председателя Боевого Комитета Рабочей Партии валяющийся возле ног трупешник селюка никак не подпадает. Плечистая корявая фигура, морщинистая крестьянская ряха с глубокими глазницами, узким лбом под нечёсанными волосами, уши пыром, бивни через раз. Упырь Манулова, а совсем не тот невысокий ладный типчик с ровной овальной физиономией, как будто нарочно сглаженной небесным Скульптором из соображений конспирации.

Это было самое неудачное мероприятие департамента сыскной полиции за всё время службы в нём Ерофея Пандорина. Председателя БКРП добыть не удалось, а, значит, жертвы были напрасны. Заговорщики целы и невредимы. Гидра революции, о существовании которой Пандорин был проинформирован, не обезглавлена, но прямо сейчас накапливает яд, злорадно потирает волосатые щупальцы и, может быть, вовсю расправляет крылья народного бунта.

«И от китайского навета не отмылся, и пятно на карьеру наложил», — придавили его рефлексии.

— Его фотографию в газете печатали, — воодушевился от понюшки, да от совместных действий полицейский. — Семьсот рублей могли получить за живого.

«Неисправимый болван», — Пандорин глянул на него как на новичка в сыскном деле. В сложившейся ситуации надо было хоть что-то сделать для разруливания проблемы.

— Ты первый побежал и тем самым посеял панику, — во взоре начальника сыска сверкало праведное негодование, а у несчастного беглеца вместе с нагрянувшим пониманием рос испуг. — Нас двое свидетелей.

Старший опер охотно кивнул.

— По факту вашего поведения будет подан рапорт, — Пандорин снова чувствовал себя выкованным из чистой стали с головы до ног. — Вы будете изгнаны из органов без учёта выслуги лет, с позором и лишением пенсии.

Старшем оперу понравилось, что посеянное им дало всходы так быстро.

Раненый в живот протяжно застонал, не приходя в сознание.

— На вас кровь ваших товарищей.

Полицейский заплакал.

Ерофей Пандорин вдохнул полной грудью.

Жизнь налаживалась.

* * *

Твой кот не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую волю,
То ловит мышей, а в саду и кротов,
То псину соседскую троллит.
И плед, и подушки ему ничего,
Но бросишь ты глупо котэ своего!
Вот едет уныло Петро со двора,
Посол с ним и весь «Правый сектор».
И видят, как ТЭЦ на брегу у Днепра
Сливает отходы в коллектор.
«Куда он качает, когда мы сидим
Во мраке, и зябко всю зиму дрожим?!»
Петро возвратился в детинец бегом
И обогреватель он пнул сапогом.
«Так вот, где таилась погибель моя!
На тризне, уже недалёкой,
Никто не почтит меня, злобно кляня,
И сдохну я весь одинокий.
Бойцы будут помнить минувшие дни,

118